православная
реабилитация наркозависимых

"ОБИТЕЛЬ
ИСЦЕЛЕНИЯ"

при поддержке благотворительного фонда
«православная реабилитация»

Духовно-религиозные аспекты реабилитации лиц с психическими и поведенческими расстройствами, обусловленными в том числе злоупотреблением психоактивными веществами.

БЕРЕСТОВ А.И. игумен, д.м.н., руководитель Душепопечительского православного центра святого праведного Иоанна Кронштадтского Московской Патриархии, г. Москва

КАКЛЮГИН Н.В. врач психиатр-нарколог, сотрудник научно-методического отдела Душепопечительского православного центра святого праведного Иоанна Кронштадтского Московской Патриархии, г. Москва; e-mail: psihodoctor@narod.ru

Дано развёрнутое обоснование необходимости включения духовно-ориентированных практик в процесс комплексной социально-психологической и духовно-нравственной реабилитации лиц с зависимым поведени­ем, с психическими и поведенческими расстройствами, вызванными злоупотреблением психоактивными веществами. Анализируется позиция автора статьи «Клерикализация как новое явление в российской нарко­логии» врача психиатра-нарколога Ф.Б. Плоткина2, приводятся аргументы целесообразности подключе­ния традиционных религиозных конфессий к реализации комплексных программ психосоциодуховной реаби­литации и последующей ресоциализации зависимых лиц. Описаны механизмы развития наркологических заболеваний с позиций целостного подхода к личности человека, цели и технологии духовно ориентированных практик, используемых в реабилитационном процессе, степень их влияния не только на качество ремиссии, но и на качество жизни. Духовно-ориентированные практики в рамках православной традиции — эффек­тивный метод оздоровления психической, поведенческой и познавательной сфер личности. Ключевые слова: алкоголизм, наркомания, реабилитация, ресоциализация, духовно-ориентированные практики, психическое расстройство, Русская Православная Церковь.

Ф.В. Кондратьев считает, что «наркомания как заболевание становится медицинским объектом лишь тогда, когда развивается синдром зависимо­сти и соматические расстройства. Но источник развития этой патологии лежит все в том же — в изначальной духовной пустоте. Полную утрату смысла жизни как причину своих проблем называ­ют почти 100% наркоманов с суицидальными на­мерениями. Медикаментозное лечение наркоманий практически безрезультатно, если больным не раскрыть потенциальный смыл их жизни. Эффек­тивность практики профессора, иеромонаха отца Анатолия Берестова, который пытается с Божию помощью открыть духовный смысл жизни страдающим наркоманией, показывает, что воз­врат к психическому здоровью лежит именно на пути к религиозности» [50].

В то же время сегодня одни психологи, пытаясь рас­сматривать религиозный путь преодоления зависимого поведения как некое исключительно психологическое явление, считают возможным утверждать, аргументируя свою позицию высказываниями современных авторов, в частности, Пауля Тиллиха о том, что «нередко муже­ство быть, создаваемое религией, есть не более чем желание человека ограничить собственное бытие и закрепить это ограничение властью религии». Далее по тексту: «И даже если религия не подталкивает че­ловека к патологическому самоограничению или не поддерживает такое самоограничение прямо, она способна ограничить открытость человека к реаль­ности, прежде всего к реальности самого себя». Дру­гие психологи пытаются ставить знак равенства между феноменом религиозности и религиозной аддикцией. Наш досточтимый коллега в своей работе «Клерикали­зация как новое явление в российской наркологии» ссы­лается на мнение заведующего кафедрой медицинской и общей психологии Казанского государственного меди­цинского университета, доктора медицинских наук, про­фессора В.Д. Менделевича, согласно которому «рели­гиозную аддикцию» следует рассматривать как один из видов зависимого поведения: «Религиозная зависи­мость, как и любая другая, становится одним из способов бегства от тревоги ответственности, не­обходимости решать свои личностные и духовные проблемы», — утверждает профессор В.Д. Менделевич [89]. Наш оппонент, Ф.Б. Плотвин, также представляет одинаково незрелым поступком чело­века и обращение к религии, и потребление психоак­тивных веществ.

  1. Часть 1 опубликована в журнале Наркология. – 2013. – №4. – С. 79-97.
  2. Плоткин Ф.Б. Клерикализация как новое явление в российской наркологии// Наркология. – 2013. – №3. – С. 86-97.

Выше мы уже показали, что подобные утвержде­ния чрезвычайно далеки от реальности. Безусловно, не только в древних манускриптах, но и в современной науке (психиатрии, психологии, теологии, философии, антропологии) истинное религиозное чувство, равно как и духовность, считаются феноменами, активизиру­ющими наивысший уровень личности — духовный. Это чувство не есть желание уйти от личной ответст­венности за свои поступки и признать над собой бес­прекословную власть религии. И это не такая же, как и все иные, религиозная зависимость. Религиозность, как было доказано нами выше — это неотъемлемая часть личности человека, точнее, его ипостаси. Та часть, без которой невозможен процесс преображения по природе своей неполноценного человека в цельную личность, способную к созиданию внутренней гармо­нии и чистоты не только в себе, но и в окружающем мире. Поскольку атеизм принципиально не признает разноплановую специфику религиозности, утвержде­ния нашего оппонента, а также цитируемых им П. Тиллиха и профессора В.Д. Менделевича в свете всего вышесказанного являются ни чем иным как вуль­гарным редукционизмом. Духовно ориентированный, религиозный путь преодоления зависимости, формиро­вание и развитие навыка трезвения представлять как переключение на аналогичную другим зависимость, пе­рекладывание личной ответственности на Бога, абсо­лютно безграмотно и, более того, антинаучно.

Если бы наш оппонент попытался хотя бы в об­щих чертах ознакомиться с основами православного вероучения, он бы признал, что прийти в храм и неукоснительно следовать догматам Русской Православ­ной Церкви, старательно обрывая путы зависимо­стей, очень непросто. «Вера — отнюдь не пассив­ный акт, что бы встать на её сторону (поверить), нужно приложить усилия, проявить реши­мость, ибо мера веры может быть равна мере не­верия, и надо превозмочь последнюю через нередкую борьбу («внутреннюю брань»)» [17].

При этом, крайне важно, как нами уже отмеча­лось выше, уметь дифференцировать истинную рели­гиозность и её суррогат или психопатологию, а также учитывать тот факт, что часть тоталитарных деструк­тивных культов («сект») современности вовлекают алкоголиков и наркоманов в свою деятельность, под прикрытием религиозных идей при помощи опре­делённых психотехник переключая их с химической зависимости на ещё более стойкую зависимость от группы и её идеологии. В современной научной лите­ратуре описан целый ряд признаков, позволяющих отличить традиционное религиозное течение от псев­дорелигиозных новообразований, создающих из об­ратившихся за помощью лиц адептов с порабощённой волей и потерянной личностной самоидентификацией[46, 47, 51, 52]. Однако это особый разговор, не требующий детального разбора в данной работе. Здесь мы говорим о христианстве и только о нем.

Как указывает в своем труде «Православная пси­хотерапия. Святоотеческий курс врачевания души» митрополит Иерофей (Влахос), «цель христианства — достичь блаженного состояния обожения. Обожение и подобие Божие отождествляются между собою. Но, чтобы достичь этого подобия и созер­цания Бога и чтобы само это созерцание оказалось животворящим светом, от человека предварите­льно требуется очищение. Это очищение и исце­ление являются делом Церкви. Если же христиа­нин принимает участие в обрядах, не подвергаясь животворящему очищению, хотя сами внешние проявления культа имеют целью именно очищение человека, он не живет в Церкви по-настоящему. Христианство без очищения — это утопия. Бла­гочестивым является тот, кто обуздывает язык и не обманывает свое сердце, но очищает его от внутренней скверны, и релисия — это не только проявление заботы о страдающих, но главным об­разом хранение себя в чистоте от мирских дел. Тот, кто заботится о своем очищении, является религиозным и принадлежит к религии» [26].

Данное отличие даёт право утверждать, что хрис­тианство — не философия и не религия в том смысле, как «естественные» религии, прежде всего это иску­сство врачевания. Это, подчеркнем ещё раз для на­ших коллег, не знакомых с Православием, исцеление человека от его страстей, служащее для достижения им в дальнейшем общения и единства с Богом. В этом заключается сотериологический, душеспасительный аспект истинно духовной работы, которая способна дать действительное освобождение и в то же время принести удовлетворение от познания зако­нов духовной жизни. В результате участия в церков­ных Таинствах, общинной жизни, работы с духовни­ком и общиной, совмещённых с изучением произведе­ний сподвижников православной веры, паломничес­кими поездками и т.п., вместо невнятного «виртуаль­ного» катарсиса происходит действительное и реаль­ное преображение зависимой личности в свободную, т.е. а) способную к разумному выбору и б) имеющую произволение (волю) к ответственности за актуализа­цию Божьих даров личность. Конечно, более точным в этом отношении было бы слово «ипостась», но так уж сложилось, что психология ещё в момент своего зарождения заимствовала слово «личность» из хрис­тианской антропологии и затем приспособила его к земным представлениям о духовности, лишила связи с трансцендентальным Божественным миром и тем самым — высшей ответственности, без которой ста­новление преображённой личности, её абилитация невозможны [38]. Именно благодаря христианству сформировался современный статус личности и сам феномен личности — человека, как уникального, сво­бодного и разумного существа, ценность которого определяется чем-то более высшим, чем одной при­надлежностью к роду, к «государству-городу» запада или «патриархальной деспотии» востока [41].

Православие приносит жизнь, преображает жизнь биологическую, при этом освящает и духовно преоб­ражает все общество. Православие, если мы воспри­нимаем его правильно и живем в Духе Святом, пред­ставляет собой общение Бога и человека, небесного и земного, живых и усопших. И в этом общении все проблемы, возникающие в нашей жизни, становятся проблемами низшего порядка, решаемыми и по сути ничего не значащими [26]. И химическая зависи­мость — это лишь малая часть тех страстей, которые могут овладевать человеком, к контролю за которыми стремится Православие. И ни в коем случае христи­анскому вероучению не может быть приписана функ­ция «опиума для народа». Это лекарство и для оздо­ровления личности, и для укрепления общества.

И с этой точки зрения, рассуждения нашего ува­жаемого оппонента над интерпретацией смысла вы­сказываний Карла Маркса о дефиниции религии как «опиума для народа» или «опиума народу» не пред­ставляют интереса для современной науки. Целесооб­разно на страницах журнала «Наркология» размыш­лять не над философским значением того или иного понятия, занимаясь по сути своей словоблудием, а над тем, каким образом и с чьей помощью возмож­но повысить эффективность реабилитационных меро­приятий для лиц, страдающих той или иной формой зависимого поведения.

Нам вполне понятно, почему наш коллега из Бе­ларуси никак не может понять, в чем же смысл Пра­вославия и что Оно может предложить попавшему в сети зависимости человеку. Дело в том, что христи­анский взгляд на человека зиждется на утверждении двух одинаково неприемлемых гуманистическим секулярным сознанием положений: «заданном» богопо­добном величии человека (Быт. 5:1) и, в то же время, настолько глубокой его болезненности, что Самому Богу потребовалось прийти, чтобы, как поется в тро­паре предпразднества Рождества Христова, «прежде падший воскресити образ». Отсюда христианством достаточно четко определено «стратегическое» на­правление духовно-нравственного преображения че­ловека, о котором должен знать каждый специалист, так или иначе работающей с человеческой личностью. В своем существе оно таково.

Подлинно совершенный человек — это Христос, новый человек (Еф. 2:15), а так называемый «обыч­ный», так называемый мирской человек духовно не­ нормален, болен, поскольку все его свойства повреж­дены и искажены в Адаме. Поэтому задачей обще­ства является создание таких условий, которые не только не давали бы прогрессировать болезни, но и способствовали бы её исцелению [81]. Неосознанная вина за грех Адамов — экзистенциальная тревога, свобода от которой обретается в Таинстве Крещения обратившегося к чувству «общечеловеческой вины». Постепенно прибавляется чувство индивидуальной вины за совершаемые поступки, освобождение от ко­торого человек получает (вместе с освобождением от самого греха) через осознание своего греха, покаяние и Таинство исповеди [106]. По -другому избавиться от голоса совести можно лишь иным способом его за­глушив, что в конечном итове приводит к «пробле – мам» типа тех же алкоголизма и наркомании.

Христианство рассматривает проблему зависимо­стей не как некий феномен человеческой личности, но как приобретённое со времени грехопадения свойство, органически вошедшее в состав человека. Для хрис­тианства конкретные зависимости — лишь метастазы раковой опухоли, сутью которой является греховное зерно, унаследованное от «непослушания Адама». Зависимость от твари, а не от Творца, который со­здав человека, поставил его выше всей остальной тва­ри. И главная зависимость — это зависимость от своего «Я», делегированного на правление заблудшим разумом «alter ego». А поскольку истинная жизнь для христианства начинается за вратами смер­ти, то всей целью этой суетной жизни именно осво­бождение от зависимостей.

Все святоотеческое учение о человеке, или так на­зываемая антропология Святых Отцов открывает не столько абстрактно-научную трихотомию человечес­кой личности, сколько учение о единстве греховных наклонностей, их влиянии на все уровни личности че­ловека и способы противодействия развитию в чело­веке греховных страстей. По сути, это учение пред­ставляет из себя материал, который лишь небольшой своей частью может быть воспроизведен в современ­ной психологии. Как мы уже пивали выше, греховность человека преодолевается через покаяние, т.е. работу над чувством вины за соделанные грехи.

Очень тонкое замечание по поводу связи чувства вины и греховности сделал Р. Кочюнас [106]. Он при­зывает психологов к осторожной работе с чувством ви­ны, ибо не всегда надо стремиться освободить челове­ка от него, иногда, по его мнению, надо помочь клиен­ту пережить неизбежность чувства греховности, зало­женной в природе человека. Возрастание в духовной жизни совершается по законам, установленным не че­ловеком, но Богом, и психотерапия не должна находи­ться «вне» («выше») этих законов [56].

Сущность человека — в свободном становлении, образовании, творении себя. Митрополит Сурожский Антоний приводил слова русского религиозного фи­лософа А. С. Хомякова, который показал, что сла­вянский корень слова «свобода» имеет смысл «быть самим собой» [106]. Другими словами, не зависеть ни от чего.

Известный педагог и публицист, доктор богосло­вия, профессор Московской духовной академии А.И. Осипов выделяет три смысла свободы.

Первый из них он называет метафизическим пони­манием свободы. Речь здесь идет о простой вещи — о свободе воли человека как образа Божьего, о свободе, характеризующейся наличием в человеке способности выбора, внутреннего выбора, между добром и злом. Свобода воли является фундаментальным свойством человеческой природы. Эта свобода, с христианской точки зрения, является тем свойством личности, утрата которого приводит к полной деградации личности. Христианство говорит: «Бог не может нас спасти без нас, то есть именно без нашей свободы, без на­шего произволения». Вот эта возможность внутренне­го самоопределения личности перед лицом добра и зла является одним из самых фундаментальных свойств человеческой личности [81].

Есть второе понимание свободы. Оно связано с возможностью реализации личности в условиях её жизни в обществе, в социальных условиях, в окружа­ющем мире. Здесь речь идет уже о свободе действий человека. Можно назвать эту свободу внешней свобо­дой. Это достаточно широкое понятие, но в нем наибо­лее актуальным вопросом современности является именно вопрос о правах, или свободах, человека.

Христианство указывает на третий вид свободы, с христианской точки зрения — самый важный. Речь идет о духовной свободе. И эта третья категория — духовная свобода — означает не что иное, как власть человека над своими страстями. Эта, духовная свобо­да, а не внешняя, является высшей целью исканий христианина, которая приобретается им только в про­цессе правильной аскетической жизни. Эта правиль­ная жизнь приобщает человека к Богу, делает его со­звучным Богу, подобным Богу, преподобным Богу. Апостол Павел говорит: «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17). Разъяснение, что это за жизнь, какие существуют в ней законы, по каким критериям можно судить о правильности или невер­ности избранного пути, какие, наконец, ступени про­ходит в ней христианин, достигая свободы, — это уже материал для отдельной публикации [81].

В. Франкл, по сути отражая позицию христианст­ва, отмечал, что человек свободен благодаря тому, что его поведение определяется, прежде всего, ценно­стями и смыслами, локализованными в ноэтическом, высшем духовном измерении и не подверженными детерминирующими воздействиями со стороны фак­торов нижележащих уровней. «Человеческое бытие всегда стремится за пределы самого себя, всегда стремится к смыслу. Тем самым главным для че­ловеческого бытия является не наслаждение или власть и не самоосуществление, а скорее, осуще­ствление смысла», — утверждает В. Франкл [102]. Его учение восстановило для современной психиатрии целостное представление о человеке. Вопреки матери­алистическим догмам, отрицавшим духовность, оно утверждает: «Человек — это большее, чем психика: человек — это дух» [102].

При этом нам абсолютно непонятна озабочен­ность В.Д. Менделевича, на которую указывает Ф.Б. Плоткин, по поводу того, что «одной из насущных проблем биомедицинской этики и меди­цинского права в области наркологии является «неоморалистский подход», при котором к науч­ным дискуссиям на правах равных партнеров при­глашаются представители церквей» [71]. На сан мом деле ничего удивительного в этом нет. Это впол­не закономерный процесс, поскольку высокое качест­во реабилитационной работы с аддиктами, как уже было показано выше, не может обеспечиваться без воздействия на духовный уровень личности. Поэтому совершенно естественно, что к научным дискуссиям в сфере психологии, антропологии, психотерапии, психиатрии и наркологии на равных правах в России в последнее время все чаще и чаще стали подключа­ться представители традиционных для России религиозных конфессий, священники, а также специали­сты, работающие с ними плечом к плечу.

Мы должны понимать, что религиозность исходит от религиозного чувства как нормативного свойства личности. Это чувство, вызывая потребность понять его суть, приводит к познанию религиозных учений. Все традиционные религиозные учения (заветы) предписывают исполнять деяния добрые во благо других и осуждают любые деяния только для своего блага за счет других — в этом смысл жизни и пове­дения человека по религиозным представлениям, в этом их «Благая весть» (жизнь согласно этой вес­ти и означает жить по «со-вести») [50]. Религиоз­ность в нравственном плане выражает многотысяче­летний опыт духовного благоустройства человечества. Религиозная духовность личности человека определя­ет его поведение не столько законом и логикой, ско­лько чувством справедливости, долга, праведности, милосердия. Здесь задействованы такие категории как честь, красота, любовь, ответственность, добро­детель. Для достижения этого не нужно изобретать какие-либо новые технологии и приемы. Необходимо включить в самосознание человека два основных За­кона, данных Богом. Богом, который есть Любовь.

Когда Иисуса Христа спросили: «Какая наиболь­шая заповедь в законе?», Он ответил: первая и наи­большая заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим», вторая же подобная заповедь: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» и под­вел итог: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и все пророки» (22 Матф. 37:40).

В Православии духовно-нравственное самосозна­ние, определяемое приведёнными Заповедями, пони­мается не как какая-то абстракция, некое мифическое свойство личности, а как весь Мир, иже Он «везде сый и вся наполняяй» (везде находящийся и всё на­полняющий). Бог во всех творениях Его, и любовь к ним — это тоже любовь к Богу. Любовь к ближне­му своему — это тоже проявление любви к Богу. Ес­ли человек живет в событии с Богом, то его самосо­знание наполнено смыслом этой любви, который не оставляет место для каких-либо вопросов. Без этого вопрос о смысле жизни остро встаёт и перед достиг­шими желаемого предела материального благополучия бизнесменами, и перед молодежью, и перед теми, кто чувствует конец прожитой жизни, и кто ежеднев­но подвергается риску быть убитым, и теми, кто «чу­дом» остался в живых после катастрофы [50]. Глав­ным христианским критерием в оценке любых дейст­вий, в регламентации всех свобод и прав человека мо­жет быть только любовь, которая ищет блага другого (и блага не только земного, но и в первую очередь вечного — Мф. 22:37-39) [81].

Верующему человеку всегда полезно вспомнить о любви Бога к человеку, в том числе и к нему само­му, а также о любви к Богу и о любви ближних к не­му. Психотерапевт, в частности, выражает эту лю­бовь безусловным принятием клиента. Но если в столь популярной сегодня клиент-центрированной психотерапии К. Роджерса условием исцеления для клиента является любовь как симпатия психотерапевта к клиенту, то для православной психотерапии, осно­ванной на евангельских ценностях и учении о человеке, «любовь к ближнему» становится краеугольным кам­нем, основой основ. Но насколько схожи евангельская «любовь к ближнему» и «принятие» клиента терапев­том в клиент-центрированной психотерапии? Какую реальность отражают эти понятия [106]?

Выскажем мнение, разделяемое некоторыми на­шими коллегами, что «безусловное принятие клиен­та» у K. Роджерса, скорее всего, подразумевает «любовь-филию», что переводится с греческого как склонность, привязанность, естественная симпатия, участие, дружба [111]. Через слово «филия» в грече­ском языке выражается и самолюбие, как любовь к себе такому, каков есть (самодовольная успокоен­ность). А для выражения понятия любви в евангель­ских заповедях употребляется другое греческое слово — «агапэ». «Агапэ» — это нравственное чувство, разумно направленное усилием воли, которое прояв­ляется в участливом отношении и противополагается не брежению, беззаботности. Эта духовная любовь предполагает самопожертвование и безусловное само­отречение. «Нет больше той любси, — говорит Иисус Христос, — как если кто положит душу за други своя» (Ин. 15:13). Любовь человека к Богу яв­ляется жертвенной, потому что ему для этого надо от­казаться от своих греховных наклонностей: «Кто лю­бит Меня, тот соблюдет слово мое» (Ин. 14:23). Заповедь возлюбить ближнего «как самого себя» с употреблением слова «агапэ» также предполагает «любить ближнего и ненавидеть грех в нем». «Лю­бить ближнего, — пишет священник Димитрий Юревич, — значит, почитать Образ Божий в нем, ненавидеть же его грех — значит, прило- жить максимум усилий для оказания помощи ему в исправлении: его недостатков и пороков» [111]. То есть, с позиции православного душепопечения лиц с химической зависимостью необходимо любить стра­дающего от алкоголизма и/или наркомании человека и стремиться помочь ему избавиться не только от них, но и вообще от любой страсти, способствующей фор­мированию зависимости любого уровня. Любя его, но ненавидя те грехи, которыми он одержим, вместе с тем помогая искоренить их и предупредить их воз­можное возникновение. Чтобы этого достичь, требу­ется личный пример любви, доброделание и милосер­дие к ближнему [106].

По словам нашего современника, архимандрита Рафаила (Карелина), христианская любовь — это чувство единства человеческого рода, уважение к человеческой личности как к феномену вечности, как к бессмертному духу, облечённому в плоть. Это спо­собность эмоционально переживать в себе радость и горе другого, то есть выход из своей ограниченности и эгоизма. Это особая, жертвенная любовь, которая бескорыстна, как свет солнца, она ничего не требует взамен и ничего не считает своим. Отец Рафаил утверждает: «Для созидания христианской любви требуется непрестанная борьба с эгоизмом, как с многоликим чудовищем, для борьбы с эгоизмом — борьба со страстями, как с дикими зверями, для борьбы со страстями — подчинение тела душе. Тогда в сердце победителя открывается духовная любовь — как родник в скале. Она расширяет гра­ницы человеческой личности, делает жизнь более глубокой и более насыщенной внутренним содер­жанием. Таким содержанием, которое уже прак­тически невозможно заместить чем-либо грехов­ным, порождённым страстью. Если сравнить хри­стианскую жизнь со строящимся храмом, то его краеугольными камнями будут борьба со страстя­ми и пост, а вершиной, венцом — духовная любовь, которая отражает в себе свет любви Божествен­ной, как золото церковных куполов — лучи восхо­дящего солнца».

Любовь с точки зрения православного мировоз­зрения — это энергия Бога, действие Его, направленное на нас. И если мы не рассеиваем, а собираем в себе этот луч любви и направляем его на другого, то тем самым помогаем его исцелению, обретению им столь необходимой целостности [106]. Именно в этом состоит основной принцип православного душепопечения страждущих, нуждающихся в помощи и поддержке. Такова суть православно ориентированной психотерапии.

О важности совмещения в решении проблем чело­века религиозного и психотерапевтического подходов свидетельствуют и наши современники, классики раз­личных направлений психотерапевтических школ. В. Франкл считает: «У каждой эпохи свои неврозы, и каждая эпоха нуждается в своей психотерапии. Медицинское служение не претендует на то, что­бы быть замещением того лечения душ, которое практикуется священником. Каково же соотноше­ние между психотерапией и религией? На мой взгляд, ответ очень простой: цель психотерапии — лечить душу, сделать её здоровой; цель религии — нечто существенно отличающееся — спасать ду­шу. Но замечателен побочный эффект религии — психогигиенический. Религия даёт человеку духов­ный якорь спасения с таким чувством уверенности, которое он не может найти нигде больше… Нельзя сводить религию к неврозу или «коллективному бессознательному». Духовное измерение не может быть игнорируемо, именно оно делает нас людьми» [100]. В. Франкл напомнил психиатрам, психологам и психотерапевтам, занимающимся не только зависимо­стями, но и другими человеческими проблемами, что их конечное разрешение невозможно вне осознания его отношений с Богом: «Религиозный человек отлича­ется, по-видимому, от нерелигиозного переживани­ем своего существования не просто как задачи, но как миссии. Это означает, что он осознаёт как Личность Того, от Кого исходит эта задача, ему известен Источник его миссии. Тысячи лет этот источник назывался Богом» [101].

Роберт Дилтс, один из ведущих специалистов в области нейролингвистического программирования (НЛП), уверен, что «ответить на вопросы, касаю­щиеся миссии (человека в этом мире), никак не­возможно, не затрагивая тему Бога» [36].

Отец российской классической психиатрии с миро­вым именем С.С. Корсаков в своем фундаментальном труде «Курс психиатрии» писал: «Религиозное чув­ство в большей или меньшей степени присуще каж­дому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях так называемого «атеизма» можно при помощи тонкого анализа отметить проявле­ния борьбы со скрытым и искусственно подавляе­мым религиозным чувством» [55]. На это же указы­вает президент Ассоциации гуманистической психоло­гии, профессор Сэйбурского университета Джеймс Бьюдженталь. В своей работе «Наука быть живым» он пишет о религиозном чувстве: «Все мы ищем Бога, все. Атеисты и агностиси не меньше, чем босое мольцы. Мы можем отказаться от этого поиска не больше, чем остановить поток нашего сознания. Наши мысли неизбежно сталкивают то, что есть, с тем, чего мы желаем, и вскоре мы уже представ­ляем себе, какими мы могли бы быть, и таким обра­зом вступаем на путь поиска Бога» [23]. Поэтому абсолютно точно можно утверждать, что психология, психотерапия, и тем более профилактическая нарколо­гия не могут быть атеистическими, нерелигиозными, а то, что религиозность является всего лишь одной из разновидностей зависимого поведения ни в коем разе не соответствует действительности [92].

При этом стоит отдельной строкой отметить для Ф.Б. Плоткина, что, не отрицая того, что «в отечес­твенной наркологии главной целью и одновременно показателем эффективности лечения считается полнота и длительность ремиссии», в своей статье авторы описывали деятельность православного, а не светского наркологического учреждения. В православ­ном учреждении деятельность в рамках реабилитаци- оннрой работы с наркозависимыми осуществляется в полном соответствии с официальным документом «Об участии Русской Православной Церкви в реаби­литации наркозависимых», принятом на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви 26 декабря 2012 г., где указаны цели и задачи, а так­же допустимые к применению технологии церковной реабилитации лиц, больных наркоманией. В частности, в нем отмечается, что «Церковь, не отрицая подхода наркологии к реабилитации больных и используя методы, выработанные профессиональным сообщес­твом, в своей деятельности делает акцент на ду­ховной составляющей реабилитационного процесса. Выход наркозависимого человека в устойчивую ремиссию, восстановление его социального статуса не рассматривается Церковью в качестве единствен­ной задачи… Реабилитация начинается с преодоле­ния зависимости и восстановления социальных на­выков при органичном включении реабилитационного процесса в жизнь церковной общины… Показате­лем успеха реабилитации с точки зрения Церкви наряду с устойчивой ремиссией зависимого являет­ся сформировавшаяся христианская ценностная мо­тивация в повседневной жизни» [79].

Христианская ценностная мотивация в повседнев­ной жизни есть не что иное, как социально желатель­ная ценностная ориентация. Многочисленными иссле­дованиями процессов формирования и изменения цен­ностных ориентаций личности установлено, что в сис­теме ценностей современного человека часто наблю­дается противоречие между его потребностями и воз­можностями их удовлетворения [3, 57, 61, 82, 97], между теми самыми хочу и должен. То есть, форми­руется выраженный внутриличностный конфликт, об­условленный неспособностью индивидуума заде­йствовать высший, духовный, по В. Франклу ноэти- ческий уровень, в процессе управления своей психической деятельностью. Тот уровень, который являет­ся ведущим в процессе определения иерархии жиз­ненных смыслов и ценностей личности, её целей и за­дач, управляет телесным и душевным уровнями, обес­печивая своеобразную «вертикаль власти», где все упорядочено и структурировано, подчинено четко об­означенной цели — душеспасению через «очищение» сердца от греховных страстей, где внутренний мир спокоен, бесстрастен, и в нем уже не может быть ни­каких противоречий. Если же духовный компонент личности находится в атрофированном состоянии, возрастают потребности в удовлетворении телесного уровня личности, то есть, плоти, требующей удов­ольствий низшего порядка, постепенно развращаю­щих и губящих душу, подменяя истинный смысл пре­бывания человека в этом мире. Как совершенно спра­ведливо отмечает священник Павел Гумеров, «активно культивируемая сегодня среди населения психология потребительства, прививающая среб­ролюбие, любовь к деньгам, культ материальных ценностей — бич нашего времени. Наше общество — это общество потребления: потребления ма­териальных благ, удовольствий, развлечений. А, как известно, всякое развлечение требует средств. Культ денег настолько вошел в повседневный быт, что курс валют является обяза­тельной новостью, которую передают каждый час по радио наряду с прогнозом погоды, как будто это так важно и необходимо знать каждому. В сознание людей крепко вбивается, что без боль­ших денег, без богатства невозможно быть счас­тливым человеком, что все можно приобрести только за деньс и, а если их нет, то ты неудач – ник» [32]. Все это — закономерный результат гедонистической установки общества, беспрерывно через средства массовой информации программирующей нас на получение максимального («райского») на­слаждения, причем как можно раньше, лучше всего прямо здесь и сейчас [76]. Гедонизм (др.-греч. hedone — «наслаждение», «удовольствие») — это этическое учение, согласно которому удовольствие является главной добродетелью, высшим благом и целью жизни. «Гедонизм есть следствие секуляри­зации религиозного понимания человека как тримерии «тело-душа-дух», в результате чего телес­ность и связанные с ней потребности выступают на первый план. Христианская ориентация на трансцендентное в человеке задаёт иную иерархию ценностей: на первый план выдвигается дух, и остальные составляющие человека рассматрива­ются в зависимости от духа. Благом признаётся то, что возвышает, освобождает дух, злом — то, что умаляет дух, искажает и разрушает его, ставит в зависимость от низших по иерархии ма­териальных структур» [76]. Таким образом, с точки зрения христианства любая зависимость есть порождение греховной страсти — зло, порабощаю­щее дух. Соответственно, человек, пребывающий в рабстве у страстей, является рабом. Апостол Павел так описывает это рабство: «… ибо не понимаю, что делаю. Потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу. Доброе, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, — делаю. В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума мое­го и делающий меня пленником закона греховного» (Рим. 7:14-25). Это описание универсально, так как применимо к любой страсти, или, иными словами, к любому психическому расстройству.

При этом необходимым условием материалистиче­ского рая, где все стремятся к ублажению плоти, об­ретению материальных благ, требуется максимальная полнота прав и свобод всех представителей общества, даже асоциальных. Свобода делать все, что захо­чешь, во имя удовольствия. Да, она опьяняет. Однако эта аксиома материализма утопична. Там, где христи­анская любовь не стоит во главе угла, не может быть никакой свободы, кроме «свободы» страсти, греха, то есть зла [81]. А это, как мы уже знаем, прямой путь к разрушению человека и общества. Особенно на­стойчиво мысль о главенстве богоподобной любви в человеке как обязательном условии его свободы и созидания нормального человеческого общества раз­вивали и обосновывали русские мыслители-славяно­филы XIX века: А. Хомяков, И. Киреевский, Кон­стантин и Иван Аксаковы, Ю. Самарин. Слова И.С. Аксакова актуальны и по сей день: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов ста­новится регрессом, цивилизация завершается оди­чанием; свобода — деспотизмом и рабством. Сов­лекши с себя образ Божий, человек неминуемо сов­лечет, — уже совлекает с себя — и образ человече­ский, и возревнует об образе зверином» [1]. Доста­точно в настоящее время один вечер «погулять» по телевизионным каналам или просторам «Интернета», чтобы убедиться в такой реальности нашей сегодняш­ней жизни.

С психологической точки зрения культ потребле­ния — это компенсаторная деятельность духовно бедного индивида, реализующего через потребление свою свободу и свои творческие потенции как лично­сти, ибо ни в какой иной форме сделать это он не в состоянии. Понятно, что такая «самореализация» лишь дезориентирует индивида, отнимая у него шанс «выделаться» (Ф.М. Достоевский) когда-нибудь в подлинную целостную личность [76]. При этом ду­ховные ценности, которые приобретаются трудом и самовоспитанием нравственного начала в человеке, обеспечивают его саморазвитие как биопсихосоциодуховной системы. Основной путь формирования нрав­ственной «Я»-позиции — «трансформация духов­ных ценностей в личные» [108]. Но прежде чем их трансформировать, необходимо сформировать пласт этих ценностей в полном соответствии с христиански­ми традициями, что, напомним читателю, позволяет осуществить приобщение к православному вероуче­нию через регулярное участие в таинствах Церкви, совершение утренних и вечерних молитвенных пра­вил, чтение православной литературы и прочее, что можно считать самовоспитанием под руководством опытных священников — духовников, полноценным вовлечением в литургическую церковную жизнь.

Для этого и существует в христианской православ­ной духовной практике институт духовничества. Ду­ховник в идеале должен руководить духовным возра­станием человека на протяжении всей его жизни — от момента крещения до кончины. Руководствуясь более чем тысячелетним опытом духовной борьбы святых отцов, он ведет свое духовное чадо по этапам борьбы с греховными страстями, очищения сердца и стяжания добродетелей.

К наркомании приводит не болезнь, а образ жиз­ни, преломленный через гедонистическую установку «Бери от жизни всё!», когда, не задумываясь о последствиях такого выбора, рука молодого человека тянется сначала к сигарете, потом к алкоголю, а после и к наркотику. Только на последующих этапах вовле­чения в наркотизацию формируется зависимость и ещё дальше болезнь. Данный алгоритм настолько очевиден, подтвержден как теоретически, так и прак­тически, поэтому уже бесспорен.

В свеге всего опиганного выше, вряд ли кто-то может не согласиться с позицией врача психиат­ра-нарколога и психотерапевта В.В. Боровских о том, что наркомания — это болезнь, но она задевает все сферы человеческой личности: и дух, и душу, и тело. Что это не только телесная патология, как думают наркологи. И что это не только душевная проблема, когда у человека страдает лишь эмоционально-воле­вая сфера, как считают психиатры. Это проблема, ко­торая изначально зарождается в ядре личности — в духовной сфере, поскольку любая утрата самообла­дания исходит из критериев свободной воли, а свободная воля — это духовный уровень [16]. Таким образом, можно с полной уверенностью утверждать, что наркомания — это одновременно и грех, и бо­лезнь. Именно поэтому при работе с ней необходим дуэт врача и священника. Именно он должен стать основой любой реабилитационной программы. Врач знает физиологическую сторону проблемы, её психи­атрический аспект, понимает, на каких уровнях лич­ность первично повреждена. На первичной консуль­тации врач определяет диагноз, тяжесть состояния пациента, его психологические особенности и даёт рекомендации, посоветовавшись со священником, и ду­ховного свойства. Далее начинается работа священ­ника, врача и психолога, где они исходят из позиции, что истинной лечебницей для любого человека явля­ется Церковь, поэтому их деятельность направлена на постепенное приобщение пациента к церковным Таинствам, вхождение его в литургическую и общин­ную жизнь [16].

Святитель Феофан Затворник, один из самых ав­торитетных русских православных аскетических писа­телей, отмечает: «Всякая страсть есть тяжкий и смертный грех, ибо отдаляет от Бога и погашает ревность к богоугодной жизни. Однако ж страсть тем злее и преступнее, чем злее и безнравственнее её предмет, чем существеннейшие нарушаются ею обязанности и чем она застарелее. В грехе, гово­рит Св. Авва Дорофей, есть две стороны: одну со­ставляют греховные дела, а другую — греховная страсть. Страсть служит источником и причи­ною греховных дел, — а дела суть произведение и выражение страсти» [39]. Поэтому на сайте ДПЦ и указано, что «наркомания и алкоголизм — это не болезнь, в первую очередь, а грех, и болезнь только во вторую очередь» и «на первом этапе реабили­тации после выведения наркозависимых из состоя­ния наркотизации и снятия физической ломки основной задачей является пробуждение у нарко­зависимых осознания его греховности и греховного образа жизни, выработка понятия о грехе, вечной жизни, и осознания того, что наркомания — это результат греха и греховного образа жизни».

О том же сказано в документе «Об участии Рус­ской Православной Церкви в реабилитации наркоза­висимых»: «Наркомания — это хроническое, про­грессирующее, трудно поддающееся лечению забо­левание, проявляющееся на биологическом, психо­логическом, социальном и духовном уровнях». И при этом же далее: «Церковь свидетельствует, что употребление наркотика является грехом, на­правленным на разрушение собственной богозданной природы (Быт. 1:27)… Греховным является и стремление достичь с помощью психоактивных ве­ществ «изменённого сознания»: ухода от реально­сти для получения удовольствия, «просветления» или «разрешения» духовно-нравственных проб­лем» [79].

Человек, охваченный страстями, уподобляется животному. Здесь уместно вспомнить одно из опре­делений А.А. Ухтомского из его учения «о доминан­те»: «Доминанта — это стремления хищника во что бы то ни стало достигнуть своей цели» [107]. Если это перевести на бытийную ситуацию и оценить ско­лько сил тратит тот же наркоман на добывание нар­котика или игроман на поиски средств для посещения игорного зала, то становится понятно, что и хищник и жертва — одно лицо, разделившийся в себе человек, сам ставший идеальным орудием собственной гибели. Да, это болезнь, но глобальная, поражающая все слои человеческого бытия, все уровни человеческой личности, являющаяся при этом индикатором духов­но-нравственного состояния общества.

Исходя из этого, бессмысленно спорить с позицией Л.Н. Благова, процитированной нашим белорусским коллегой, о том, что «все «революционные» утвержде­ния, исходящие даже от дипломированных вра­чей-наркологов, что наркомания — не болезнь, а лишь некий «образ жизни» — прямое отражение непрофессионализма» [14]. Противопоставлять одно по­нятие другому нет смысла. Не имеет также никакого смысла более детально анализировать вторую часть критического очерка нашего уважаемого оппонента, по­скольку в ней автор уходит в нехарактерное для специа­листов в сфере доказательной медицины философство­вание и пытается предложить российской наркологии некий свой, авторский сценарий, критикуя российскую же наркополитику со ссылкой на столь часто цитируе­мого им профессора В.Д. Менделевича. Хочется поже­лать Ф.Б. Плоткину принимать столь же активное участие в развитии белорусской наркологии, какое он пытается принять в развитии оказания помощи россий­ским наркологическим больным. К примеру, обратить внимание на практикующийся в Республике Беларусь до сих пор вопреки здравому смыслу и принципу Гип­пократа «Не навреди!» опыт реализации псевдолечеб­ных программ заместительной опийной терапии, хронифицирующих наркоманию, и приводящих наркозависи­мых не к стойкой длительной ремиссии, за что так рату­ет белорусский коллега, а к пожизненному порабоще­нию химическим аналогом «уличных» опиатов. Будет полезно для белорусского общества, если свою энергию психиатр-нарколог Ф.Б. Плоткин направит на защиту белорусских наркозависимых, «пересаженных» на госу­дарственные наркотики, а не на написание циничных пасквилей образца советской атеистической эпохи. По­ра уже смириться с мыслью о том, что наука и религия все ближе и ближе соприкасаются, и начать активно со­действовать реализации биопсихосоциодуховной пара­дигмы в программах терапии и профилактики нарколо­гических заболеваний, что позволит спасти жизни не одной сотне зависимых лиц.

Между тем, завершая свой очерк, наш досточти­мый критик цитирует Ф. Ницше, утверждающего, что «между религией и истинной наукой не суще­ствует ни родства, ни дружбы, ни даже вражды: они живут на различных планетах» [77].

Если мы говорим о сфере психической деятельно­сти человека, то если рассуждать здраво, религиоз­ность вне искусственного противопоставления науки и религии, поскольку она выше сферы инструменталь­ного изучения психики: научная психология имеет проблемой познание «устроения» психики, религия же своими проблемами обращена к Тому, Кто это устроение создал. Материалистические и метафизи­ческие позиции при изучении феноменов религиозно­сти и духовности человека не только не исключают, но и дополняют друг друга, если каждая из них зани­мает свое поле. Вероятно, противопоставление этих позиций искусственно заостряется. Вспомним слова М.В. Ломоносова: «Правда (прим. авт. — здесь имеется в виду наука) и вера суть две сестры род­ные, дщери одного всевышнего родителя: никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показания своего муд­рования на них вражду всклеплет. А благоразум­ные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимо­го между ними междоусобия… Больше не остаётся, как только коротко сказать и повто­рить, что знание натуры, какое бы оно имя ни имело, христианскому закону не противно» [62]. Альберт Эйнштейн, заканчивая статью «Религия и наука», написал: «Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьёзными учёными могут быть только глубоко религиозные люди» [110]. Друвой выдающийся ученый, американский физик, изобрета­тель лазера, лауреат Нобелевской премии Чарльз Таунс в своем труде «Логика и неопределённость в науке и религии» пишет: «Наука, пользуясь опы­тами и логикой, пытается понять порядок и структуру Вселенной. Религия, пользуясь бого­словским вдохновением и размышлением, пытает­ся постичь цель и смысл Вселенной. Наука и рели­гия взаимосвязаны. Цель предполагает структуру, а структура должна каким-то образом объясняться целью… Я физик. Кроме того, я христианин. Пыта­ясь понять природу Вселенной с этих двух позиций, я вижу много точек соприкосновения науки с религией. Мне представляется логичным, что в конечном счёте они даже сольются» [117]. На наш взгляд, эти две цитаты — самый лучший ответ Ф. Ницше и нашему оппоненту.

Со времен А. Эйнштейна и Ч. Таунса прошло не­мало лет. Прогресс не стоит на месте, и если мы уйдём от глобализации вопроса и вновь приблизимся к более узкой специализированной проблеме выбора инструментария для оказания профессиональной по­мощи зависимым лицам, то будет более уместно про­цитировать психиатра Ю.И. Полищука: «Появление и разработка новой концепции выздоровления пси­хически больных (recovery) в зарубежной, а затем в российской психиатрии [33] и новая концепция личностно-центрированного интегративного диа­гноза в психиатрии [116], в которых выражено признание важности и необходимости учета и оздоровления духовной сферы психически больных с обретением новых жизненных смыслов и целей, являются признанием большой роли и значения фактора духовности в возникновении и развитии психической патологии, а также в психосоциаль­ной терапии психически больных… В настоящее время религиозная православная святоотеческая психотерапия выделяется в отдельный вид психо­терапии и рассматривается в качестве централь­ного звена религиозной психологии, изучающей ду­ховный мир верующих людей [96]. В Международ­ном институте резервных возможностей человека в Санкт-Петербурге разработан и широко приме­няется метод духовно-ориентированной на право­славной основе психотерапии в форме целебного врачебного и церковного зарока при лечении алкого­лизма, наркоманий, нехимических видов патологи­ческой зависимости [30]. Он основан на тесном сотрудничестве врачей и священнослужителей. Врачебные научные подходы сочетаются с религи­озным вероучением [31] и направлены на устране­ние поражения духовной сферы пациентов, искоре­нение духовной зависимости и болезненного при­страстия» [85]. Значительными событиями, спо­собствующими решению проблем развития диалога науки (психологии, психотерапии) и религии, стали международные конференции «Психология и христи­анство: путь интеграции», прошедшие в Москве и Санкт-Петербурге (1995, 1997) [42]. Приведем не­сколько примеров успешного взаимодействия пред­ставителей Церкви, врачей и психологов в различных регионах России.

В настоящее время продолжается развитие право­славных семейных клубов трезвости, создание кото­рых инициировал в начале 90-х годов прошлого века протоиерей Алексий Бабурин, клирик Московской епархии, врач-психиатр, научный сотрудник Научно­го центра психического здоровья Российской акаде­мии медицинских наук [6]. К настоящему времени по Москве их количество возросло до двенадцати.

По-прежнему наращивается взаимодействие свя­щенников, педагогов, психиатров-наркологов, психо­логов и психотерапевтов на базе дневного стационара («Саперное»), расположенного на территории Свя­то-Троицкой Александро-Невской Лавры в г. Санкт-Петербурге. Его руководителю, возглавляю­щему епархиальный отдел по противодействию нар­комании и алкоголизму, психологу, протоиерею Сер­гию Белькову удалось создать полный цикл оказания лечебно-реабилитационной помощи наркозависимым: от этапа детоксикации, реализуемого по договорённо­сти государственными и частными наркологическими клиниками, через амбулаторный этап (до 3 мес.), до стационарного реабилитационного этапа [7, 8]. Опыт  Санкт-Петербургской епархии приезжают изучать священники из многих регионов России, транслируя и воспроизводя его в своих регионах.

В Душепопечительском православном центре свя­того праведного Иоанна Кронштадтского в Москве c 1998 г. ведут амбулаторный прием и психиат­ры-наркологи, и психологи, и психотерапевты, и свя­щенники, коллегиально решая, как выстраивать рабо­ту с тем или иным пациентом [13].

В Екатеринбурге в 1999 г. создан Центр социаль­ной реабилитации Екатеринбургской епархии (в насто­ящее время «Центр реабилитации «Белоярский»), ко­торый возглавляет О.Л. Федоров, имеющий и психо­логическую, и теологическую подготовку. Для работы в качестве добровольцев привлекаются лица, имеющие специальное образование (психиатры-наркологи, пси­хологи, психотерапевты, педагоги, теологи, социальные работники). Целью работы Центра является оказание духовной, психологической и социальной помощи нар­козависимым, а также их семьям. Работа ведется по программе «Жизнь без наркотиков», разработанной сотрудниками. Она является духовно-ориентированной и основана на традиционном православном учении бо­рьбы со страстями [40, 58]. Центр социальной реаби­литации представляет собой загородную базу для про­живания воспитанников и консультативный кабинет в г.Екатеринбурге. Также в городе Полевской Сверд­ловской области с 2001 г. действует духовно ориенти­рованный (православный) центр медико-социальной реабилитации «Подвижник», который возглавляет упоминаемый выше врач В.В. Боровских и духовно окормляет настоятель Петропавловского храма про­тоиерей Сергий Рыбчак.

В Новокузнецке, Новосибирске, Красноярске, Ставропольском, Краснодарском крае, Московской, Ростовской, Тюменской, Тверской и Ивановской об­ластях, Кемеровской епархии, на территории Хан­ты-Мансийского, Ямало-Ненецкого автономных округов, на Дальнем Востоке, во многих других реги­онах России созданы или создаются реабилитацион­ные центры, объединяющие на своих площадках мультипрофессиональные бригады специалистов, включающие в себя как представителей медицины, психологии, социальных служб, так и представителей духовенства.

Таким образом, достижения науки органично со­четаются с духовно ориентированными практиками и это свидетельствует о том, что перспектива дальнейшего совершенствования способов оказания как пси­хиатрической, наркологической, так и психологиче­ской помощи во взаимодействии с традиционными для России религиозными конфессиями есть и с каж­дым годом доказательств тому всё больше и больше.

При этом, как отмечает доктор психологических наук, профессор, действительный член Нью-Йоркской академии наук и искусств Т.А. Флоренская, «исто­рия отечественной науки свидетельствует о том, что бездуховная психология оказывается и бездуш­ной — «наукой без души». Став естественнонауч­ной дисциплиной, психология «разобрала» душу на части, умертвив её: так умирает душа, оторвав­шаяся от духа, так утрачивает себя, свое изнача­льное призвание бездуховная психология. Психоло­гия начинает интенсивно осваивать наследие рели­гиозной философии, духовного опыта исповедников веры, подвижников духа, расширять опыт работы с субъективным миром человека, его сознанием, а главное строить новый взгляд, новое видение чело­веческой реальности в её субъективной проекции. Появление второго полюса психологической пред­метности — духовности — открывает перед пси­хологией перспективу стать подлинным лидером, а во многом и законодателем в системе наук о чело­веке» [99]. Естественно, мы говорим о христианской психологии. «А как же быть с иными конфессиями?», — задаёт вопрос Б.С. Братусь, вопрос, который, вероятно, возникнет у многих читателей. И сам же на него отвечает: «Культуры, выросшие на других корнях, ориентированы на иные образы и способы их осуществления. Точки пересечения здесь возможны, но смысл направлений проходит через эти точки к иным целям. Нужно определиться, какая для нас является искомой, родной для твоей культуры и твоей души» [19].

Главное свойство Русской Православной Церкви

  • соборность. Церковь может объединять людей из совершенно разных социальных слоёв, видов деятель­ности, поднимая их дух, направляя к высоким целям
  • к цели спасения, цели соединения с Богом. Все остальное видится уже как следствие. Через такие цели, через такое общественное объединение Цер­ковь может повлиять на состояние общества, в целом [54]. Всегда необходимо помнить, что человек — су­щество духовное, и призван к тому, чтобы вести здо­ровую бесстрастную духовную жизнь. Зависимое по­ведение и наркомания как крайнее её проявление — самый громкий сигнал обществу о том, что у нас от­сутствует здоровая духовность. Разве химическая зависимость автономна? А ложь, воровство, блуд, сребролюбие и иные «многочисленные» страсти? Он­тологическая причина одна, как и задействованные силы и несовершенства души.

Духовность человека и всего общества сегодня в целом повреждена. Мы сегодня практически не способны что-либо противопоставить тому количест­ву соблазнов, которые может предложить человеку современный потребительский рынок [16]. Соблаз­нов, потакающих страстям, и способных поставить человека на колени. Именно поэтому союз научного работника, практикующего врача, священника, педа­гога, психолога, психотерапевта представляется нам наиболее действенным и эффективным, способным максимально повысить качество реабилитации не то­лько контингента из числа алко- и наркозависимых, но и лиц с девиантным поведением, заражённых многочисленными соблазнами мира сего.

Абсолютно естественно, что Государственный ан­тинаркотический комитет (ГАК) и Федеральная служба Российской Федерации по контролю за обо­ротом наркотиков (ФСКН России) считают своим стратегическим партнером в деле оздоровления рос­сийского сообщества, в первую очередь по антинар­котическому направлению в связи со спецификой службы, Русскую Православную Церковь.

Напомним, что 21 декабря 2010 г. под председательством председателя ГАК — директора ФСКН России Виктора Петровича Иванова состоялось заседа­ние Государственного антинаркотического комитета, в работе которого принял участие Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл. На заседании председатель Государственного антинаркотического комитета В.П. Ива­нов и Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл под­писали Соглашение о взаимодействии между Госуда­рственным антинаркотическим комитетом и Русской Православной Церковью. В фундамент данного Согла­шения были заложены положения из Основ социальной концепции РПЦ, принятых Архиерейским собором в 2000 г.: «С пастырским состраданием относясь к жертвам пьянства и наркомании, Церковь предла­гает им духовную поддержку в преодолении порока. Не отрицая необходимости медицинской помощи на острых стадиях наркомании, Церковь уделяет осо­бое внимание профилактике и реабилитации, наибо­лее эффективных при сознательном вовлечении страждущих в евхаристическую и общинную жиз­ни». Стороны договорились осуществлять сотрудничес­тво в сфере профилактики немедицинского потребления наркотиков и реабилитации лиц, потребляющих нарко­тики, включая социальное, медико-социальное обслу­живание, реабилитацию, развитие благотворительности, духовно-нравственное воспитание, а также иных сфе­рах, представляющих взаимный интерес. И это сотруд­ничество, безусловно, будет развиваться.

Вместе с тем, завершая данный материал, хочется затронуть два наиболее насущных болезненных вопроса для любой православной реабилитационной организации, не имеющей финансов на свою раскрутку, на «от­каты» врачам из наркологических диспансеров и стаци­онаров за пациентов — финансовый и кадровый. При­чем второй вытекает из первого. Без подготовки специ­алистов, владеющих технологиями оказания как лечеб­ной, так и духовной помощи, говорить о перспективах развития мультидисциплинарного подхода в терапии на­ркологических заболеваний не приходится. Священни­ки, владеющие хотя бы базовыми навыками в сфере оказания реабилитационной помощи, за редким исклю­чением практически отсутствуют. Обучать их специа­листы из государственных структур не готовы — на это не выделяются средства из государственного бюджета, не прописаны юридические аспекты такой работы. По большей части отсутствуют и психиатры-наркологи, психотерапевты, психологи, консультанты из числа вы­пускников реабилитационных программ, способные на высоком профессиональном уровне в процессе реабили­тации воздействовать на все уровни личности зависимо­го человека — телесный, душевный и духовный. Пре­подавать светским специалистам основы духовно ориен­тированных технологий работы с зависимыми практи­чески некому. У тех, кто работает «на земле», непосре­дственно с алкоголиками и наркоманами, нет на это вре­мени, у тех, кто владеет теоретической базой — воз­можности.

И у тех, и у других нет мотивации, подкреплённой материальным ресурсом, который могло бы точечно выделять государство. Подавать заявку на гранты се­годня научились единицы, причем чаще всего они си­дят в тихих кабинетах и спокойно прописывают все необходимые бумаги, не первый год живя на эти средства. Ничего социально значимого они при этом не воспроизводят. Другие, кто реально работает и ко­му нужна помощь, не умеют обосновывать необходи­мость получения грантов.

О том же говорит В.В. Боровских, который утверждает, что главная проблема в том, что у нас крайне мало компетентных людей — тех, кто знал бы, что такое наркомания.

В итоге получается, что у нас есть православные священники, знающие, что такое духовность, но не до конца понимающие проблему зависимостей, и есть верующие наркологи. Но беда в том, что специали­стов, способных работать с зависимыми, никто не го­товит. В стране в принципе нет учебных заведений, где обучали бы желающих заниматься православной психологией, православной антропологией и право­славной психотерапией в рамках работы с различного рода зависимостями.

При этом практика показывает, что обычная свет­ская психология на этом ландшафте долго существо­вать не может — это просто неэффективно [16]. На такой по сути мощнейший социальный проект, ре­ализуемый негосударственными духовно ориентиро­ванными реабилитационными учреждениями, не пре­дусмотрено государственное финансирование, нет го­сударственного заказа на реабилитацию, как и нет должного контроля за деятельностью тех или иных организаций, претендующих на статус реабилитаци­онных центров для алко- и наркозависимых. На уровне соответствующих министерств и ведомств не отработана процедура сертификации существую­щих в стране сотен, если уже не тысяч мелких и круп­ных объединений, реализующих реабилитационные программы для зависимых лиц, как духовно ориентированных, так и нерелигиозных.

Вместе с тем, как отмечает В.В. Боровских, большая часть сектора негосударственных реабилита­ционных центров для зависимых лиц является духов­но ориентированными учреждениями. 80% из них занимают религиозные объединения неопятидесятнического толка, рядом экспертов признанные относя­щимися к тоталитарным деструктивным культам [46, 47]. Есть здесь и откровенно оккультные группиров­ки, которые активно практикуют способные нанести ущерб личности психотехники.

И только лишь очень небольшой сегмент реабили­тационных программ для лиц с зависимостями зани­мают православные центры социальной реабилита­ции. Такая ситуация складывается потому, что у нас мало кто готов вкладываться в заведомо нерентабель­ные и трудоёмкие проекты, не приносящие прибыль в кратчайшие сроки. В Православии реабилитация — длительный ювелирный процесс. На поток такое не поставишь. Денег много не заработаешь. Вся на­дежда, получается, на государство.

Сегодня разрабатывается Государственная межве­домственная программа «Комплексная реабилитация и ресоциализация потребителей наркотических средств и психотропных веществ». Скоро её подадут на утверждение Президентом. В ней предполагается создание общероссийской национальной системы реа­билитации и ресоциализации. Какие организации войдут в эту систему? Каков источник финансирова­ния? Кто будет контролировать этот процесс? Види­мо, как и прежде, бюджетные средства на модерни­зацию наркологической службы найдутся, а механиз­мы поддержки энтузиастов, находящихся практиче­ски на грани банкротства и при этом умудряющихся продолжать спасать алкоголиков и наркоманов, так и останутся в теории.

Здесь речь не идет о мощных сетевых проектах, принадлежащих в лучшем случае коммерциализиро­ванным последователям программы «12 шагов» или протестантским деноминациям, в худшем — предста­вителям тоталитарных деструктивных культов псев­дохристианского толка, которые научились скрывать­ся за благообразными личинами нейтральных обще­ственных организаций. Они умеют зарабатывать де­ньги на реабилитации, так как хорошо владеют навы­ками менеджмента и фандрайзинга, способны эффек­тивно привлекать к участию в обеспечении деятельно­сти организации родственников зависимых, а значит получать щедрое материальное вознаграждение за свои труды. При этом здоровые некоммерческие ини­циативы, разрабатываемые и внедряемые в ряде ре­гионов России профессионалами из научной, врачеб­ной и церковной среды, увы, нередко реализуются исключительно на благотворительной основе, со скудным бюджетом, что называется «на голом энту­зиазме» и без всякой государственной поддержки.

Какого прорыва можно ожидать в сфере социаль­ной реабилитации зависимых лиц, когда, как и прежде, спасение утопающих дело рук самих утопающих?!…

Родственники алкоголиков и наркоманов и сегодня продолжают ходить по замкнутому кругу — от одного нарколога к другому, из одного реабилитационного центра или, что бывает гораздо чаще, сектантского «центра духовного восстановления» в другой, расходуя в дороге здоровье, материальные средства и силы. По пути их проблемные чада совершают грабежи, убийства, попадают в тюрьмы, изоляторы временного содержания, психиатрические лечебные учреждения, заболевают вирусными гепатитами или ВИЧ, кто-то погибает от передозировок и самоубийств или, быть может, навсегда уходит в секту…

Если в ближайшие несколько лет данная ситуация не изменится, то родным и близким зависимых оста­нется лишь выискивать баснословные суммы на их участие в разнообразных краткосрочных, чаще всего шарлатанских реабилитационных программах. Или отдавать бесплатно в эксплуатацию псевдореабилита­ционным организациям, принадлежащим тоталитар­ным деструктивным культам или выходцам из пени­тенциарных учреждений, либо ставить на наркологи­ческий учет, лишая многих гражданских прав и пред­лагая осваивать реабилитационный курс в немного­численных государственных наркологических реаби­литационных учреждениях, чья эффективность, к со­жалению, в силу отсутствия подготовленных кадров, и соответствующих мировым стандартам условий и технологий, оставляет желать лучшего. Другой аль­тернативы уже не будет.

Как совершенно справедливо отмечает известный итальянский психиатр и психолог Роберто Ассаджиоли, «для эффективной помощи при нервных и пси­хических расстройствах, возникающих в ходе ду­ховного развития, нужны знания и опыт двух уровней: врача, который специализируется по нер­вным заболеваниям и психиатрии, и серьезного ис­следователя духовных путей… В наше время тот или другой опыт редко объединяются в одном че­ловеке. Но поскольку нуждающихся в таких цели­телях становится все больше, люди, способные к такой работе, должны готовить себя к ней.

Лечение могло бы очень продвинуться и благо­даря соответствующей подготовке персонала… Наконец, важно, чтобы публика, общественность хотя бы в общих чертах знала об основных взаи­мосвязях между нервно-психическими и духовными кризисами. Тогда семья могла бы помогать больно­му и врачу, а не создавать дополнительные труд­ности своим невежеством, предрассудками и со­противлением. Если бы нам удалось обеспечить такую подготовку врачей, персонала, обществен­ности, то это бы устранило множество страда­ний, и многие странники на пути духа легче достигали своей цели: соединения с Божественным» [4]. И, добавим, были бы спасены.

При этом сегодня речь идет не только о спасении отдельных личностей, но и о спасении всего общества в целом, восстановлении его духовного потенциала. По сути, это и есть реабилитация. И здесь Русская Православная Церковь, как и прежде, способна стать ведущим звеном, локомотивом данного столь нужно­го нам сейчас процесса.

P.S. «Несчастье современного человека велико: ему не хватает главного — смысла жизни. Он дол­жен отправиться на поиски. И пока он не найдет главного, беды и опасности будут подстерегать его всё чаще и чаще… » [44].

И.А. Ильин «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий»

Список литературы:

  1. Аксаков И.С. Христианство и социальный прогресс. Цит. по: Палицкий А. На запросы духа. Петроград. —        1914. — С. 7.
  2. Александровский Ю.А. Социально-стрессовые расстройства // Психиатрия: Национальное руководство. — М., 2009. — С. 548—554.
  3. Асмолов А. Г. Личность как предмет психологического исследования. М.: МГУ, 1984. — 204 с.
  4. Ассаджиоли Р. Духовное развитие и нервные расстройства. Журнал «Урания», М., 1991, №2. — С. 6—12.
  5. Ащепков В.Т. Профессиональная адаптация преподавателей высшей школы. Монография. — Армавир, 1989. — С. 71—73
  6. Бабурин А.Н. Душепопечение наркологических больных в условиях прихода. //Наркология. — 2008. — №10. —        С. 88—94.
  7. Бельков С.Н. Духовно-нравственный подход освобождения от наркотической зависимости молодёжи на первом этапе реабилитации в условиях Дневного стационара «Сапёрное»// Наркология. — 2012. — №3. — С. 67—69.
  8. Бельков С.Н. Духовно-ориентированная психотерапия патологических зависимостей (на основе эмпирического опыта православных реабилитационных центров Санкт-Петербургской епархии)// Наркология. — 2009. — №11. — С. 86—91.
  9. Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. — М., 1993. — 383 с.
  10. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии. — Париж: Ymca-press, 1939. —        222 с.
  11. Берестов А.И., Грачев В.П., Желобанов А.В., Каклюгин Н.В., Зенцова Н.И. Духовно ориентированная реабилитация лиц с химической зависимостью с использованием специализированного православного БОС-тренинга// Наркология. — 2012. — №10. — С. 82—96.
  12. Берестов А.И. Сравнительный анализ методик реабилитации алкоголь- и наркозависимых: православной и программы «12 шагов»//Наркология. — 2009. — №7. — С. 86—98.
  13. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни // Мозг, структура, функция, патология, психика. — Т. 2. — М., 1994. — С.501—678.
  14. Благов            Л.Н.    Актуальные   проблемы психопатологии аддиктивного заболевания — М.: НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН, 2008. — 344 с.
  15. Богданова О.А. Исихазм сегодня. Интервью с проф. С.С. Хоружим. [Электронный ресурс]. URL: http://www.taday.ru/text/327756.html
  16. Боровских     В.В.     Необходим    тандем врача-священника. [Электронный ресурс]. URL: http: //www.borovskih.ru/index.php?option=com_con- tent&view=article&id=103&Itemid=135
  17. Братусь Б.С. Аномалии личности. — М.: Мысль, 1988. — 301 с.
  18. Братусь Б.С. Двойное бытие души и возможность христианской психологии// Вопросы психологии. — 1998. — №4. — С. 71—79.
  19. Братусь Б.С. Предисловие редактора. // Московский Психотерапевтический Журнал. Христианская психология (Специальный выпуск). — 1997 — №4. — С. 2—5.
  20. Брянчанинов Игнатий, свят. В помощь кающемуся. — М.: Крестовоздвиженское православное братство, 2012. — 32 с.
  21. Брянчанинов Игнатий, еп. Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. Т.5. Приношение современному монашеству/ Свято-Троицкая Сергиева Лавра. — Репринт, изд. — Рига: БЮЛАДС, 1991. — 464 с.
  22. Брянчанинов Игнатий, свят., еп. Кавказский и Черноморский. Понятие о ереси и расколе. Выдержки о певческом искусстве и иконописи/ Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова, Т. 4. — М.: Паломникъ, 2002. — С. 472.
  23. Бьюдженталь Дж. Наука быть живым. — М.: Класс, 1998. — 336 с.
  24. Васильева Г.Н., Лытаев С.А., Хлуновский А.Н. Исследование информационных процессов между субъектами// Парапсихология и психофизика, 1993. — №2. — С. 35.
  25. Василюк Ф.Е. Переживание и молитва. Опыт общепсихологического исследования. М.: Смысл, 2005. — 191 с.
  26. Влахос Иерофей, митроп. Православная психотерапия. Святоотеческий курс врачевания души. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2004. — 370 с.
  27. Воскресенский         Б. А.    Духовное       как социотерапевтический фактор. // Независимый психиатрический журнал. — 2004. — IV. — С. 24—26.
  28. Воскресенский Б. А. Оживление религиозности в России и проблемы психического здоровья населения. // Социальная и судебная психиатрия. — 1996. — C. 20—23.
  29. Воскресенский Б.А. Предисловие к книге «Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни». — М, 1997. — 160 с.
  30. Григорьев Г.И. Православие и духовно ориентированная психотерапия патологических зависимостей// Вестник психотерапии. — 2009. — №30. — С. 7—24.
  31. Григорьев Г. И. Православная психотерапия — фундаментальная основа духовно ориентированной психотерапии в форме целебного зарока// Вестник психотерапии. — 2009. —        №31. — С. 10—45.
  32. Гумеров Павел, свящ. Восемь смертных грехов и борьба с ними. Статья 7. Сребролюбие. [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravoslavie.ru/put/29605.htm
  33. Гурович И.Я., Любов Е.Б., Сторожакова Я.А. Выздоровление при шизофрении. Концепция «recovery»// Социальная и клиническая психиатрия. — 2008. — №2. — С. 7—14.
  34. Гурьев Н.Д. Страсти и их воплощение в соматических и нервно-психических болезнях// Свет православия. — Вып. 45. — Изд. Макариев-Решемской обители, 1998.
  35. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. — М.: Гардарики, 2005. — 376 с.
  36. Дилтс Р. Изменение убеждений с помощью НЛП. —        М.: Класс, 1997. — 192 с.
  37. Дмитриева Т.Б., Игонин А.Л. Современные возможности медицины в лечении лиц, страдающих наркологическими заболеваниями// Наркология. — 2006. — №1. — С. 56—60.
  38. Жохов В.Н. О критериях духовной помощи лицам с аддиктивным поведением // Вестник ПСТГУ IV: Педагогика. Психология. — 2011. — Вып. 3. — С. 152—164.
  39. Затворник Феофан, свят. Письма о христианской жизни. М.: Отчий дом. 2009. — 288 с.
  40. Затворник Феофан, свят. Страсти и борьба с ними. Выдержки из творений и писем. (5-е издание). М.: Даниловский благовестник. 2008. — 328 с.
  41. Зенько Ю.М. Психология религии: основные проблемы и перспективы развития // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. — 2009. — №3. — С. 196—210.
  42. Зенько Ю.М. Современная психология и святоотеческий духовный опыт // Служба практической психологии в системе образования. — Вып. 9. — СПб., 2005. —        С. 105—110.
  43. Ильин И.А. Путь духовного обновления / Сост., авт. предисл., отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2011. — 1216 с.
  44. Ильин И.А. Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий. — М.: Терра, 2007. — 528 с.
  45. Исихий, преп., пресвитер Иерусалимский. К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве/ Добротолюбие. Т. 2, Святитель Феофан Затворник (пер.). — М.: Издательство Сретенского монастыря, 2004. — 383 с.94 НАРКОЛОГИЯ. №5. 2013
  46. Каклюгин Н.В. Специфические особенности методики освобождения от химической зависимости в современных культовых новообразованиях христианского толка на территории Российской Федерации: ресоциализация или индоктринация? Сообщение 1// Наркология. — 2009. — №3. —        С.92—104.
  47. Каклюгин Н.В. Специфические особенности методики освобождения от химической зависимости в современных культовых новообразованиях христианского толка на территории Российской Федерации: ресоциализация или индоктринация? Сообщение 2// Наркология. — 2009. — №4. — С.79—92.
  48. Карелин Рафаил, архим. Пост и его значение. [Электронный ресурс]. URL: http://www.blagogon.ru/digest/278.
  49. Ковалевская О.Б. Психология и отношение к больному человеку в медицине / / Московский психотерапевтический журнал. 1997. — №4. — С. 45—64
  50. Кондратьев Ф.В. Значение религиозности для психического здоровья. [Электронный ресурс]. URL: http://www.opvr.ru/mental2.htm
  51. Кондратьев Ф.В. Проблема религиозных культовых      новообразований            («сект»)          в психолого-психиатрическом аспекте. Аналитический обзор. — М.: из-во ГНЦ ССП им. В.П. Сербского, 2000. — 100 с.
  52. Кондратьев Ф.В. Психолого-психиатрические аспекты проблемы            сектанства     //Материалы научно-практической конференции «Тоталитарные секты — угроза XXI века», Н.Новгород. — 2001. [Электронный ресурс]. URL: http://www.sektoved.ru/articles.php?art_id=9
  53. Кондратьев    Ф.В.    Религиозность          и психопатология. Аспекты взаимовлияния. // Российский психиатрический журнал. — 2012. — №5. — С. 5—13
  54. Константинов К.В. Настоящий ученый — служитель Истины. [Электронный ресурс]. URL: http: //ruskline.ru/analitika/2006/02/25/nastoyawij_uchenyj_-_s luzhitel         istiny/
  55. Корсаков С.С. Вопросы клинической психиатрии. Изд. 2. М., 2010. — 264 с.
  56. Кочюнас Р. Основы психологического консультирования. М.: Академический проект, 1999. — 240 с.
  57. Круглов Ю.Г. О концепции высшего педагогического  образования. //            Проблемы профессионально-педагогической подготовки учителя. М., 1992. —        С. 3—14.
  58. Лебедева Н.Н., Добронравова И.С. Организация ритмов ЭЭГ человека при особых состояниях сознания// Парапсихология в СССР. — 1992. — №1. — С. 27.
  59. Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. —        М.: Политиздат, 1975, — 304 с.
  60. Лествичник Иоанн, преп. Лествица. — М.: Отчий дом, 2011. — 496 с.
  61. Липкина И. Н. Система образования взрослых в Германии. Учебно-метод. пособие. — Гродно: ГрГУ, 2001. — 104 с.
  62. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений. — М.; Л., 1950—1983. Т. 2: Труды по физике, астрономии и приборостроению, 1744—1765 г.г. Явление Венеры на Солнце, наблюденное в Санкт-Петербургской императорской Академии Наук мая 26 дня 1761 года — С. 373, С. 376
  63. Лонгин, митрополит Саратовский и Вольский. Актуальная добродетель, или Свобода от самообмана. / / Альфа и Омега. — 2006. — №3. — С. 18—20
  64. Лоргус А.В. Христианская психология в пространстве гуманитарной парадигмы// Московский психотерапевтический журнал. Специальный выпуск по христианской психологии. — М.: МГППУ ПК. — 2006. — №3. — С. 5—16.
  65. Манин Ю.И. К проблеме ранних стадий речи и сознания. //Интеллектуальные процессы и их моделирование. Сборник. — М., 1987, С. 154—178
  66. Маслоу А.Х. Мотивация и личность. — СПб.: Евразия, 1999. — 478 с.
  67. Матвеев Г.Н. Современная больница и права верующего. — М., 2001. — 84 с.
  68. Мелейковский Б.Ю., Слезин В.Б., Веревкина С.В. Анализ нейрональных процессов в активирующих системах крысы при выработке инструментального оборонительного рефлекса// Журнал высшей нервной деятельности. — 1989. — Т. 39, №2. — С. 278.
  69. Мелехов Д.Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни / / Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. —        М., 2003. — С. 12—61.
  70. Менделевич  В.Д.    Структура этико-деонтологических приоритетов российских специалистов, оказывающих наркологическую помощь// Наркология. — 2010. — № 10. — С. 90—94.
  71. Менделевич В.Д. Этика современной наркологии. —        Казань: Медицина, 2010. — 218 с.
  72. Мещеряков В. Тренинг мозга Действенный метод трансформации сознания. М.-СПб.: Диля, 2005. — 320 с.
  73. Мудрик А.В. Социализация человека: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. — М.: Издательский центр «Академия», 2004. — 304 с.
  74. Музалевкая Н.И., Урицкий В.М. Стохастические методы функциональной диагностики и коррекции в медицине // Телемедицина: новые информационные технологии на пороге XXI века. Спб: Анатолия, 1992. — С. 209.
  75. Мясищев В.Н. Личность и неврозы. — Л., 1960, —        427 с.
  76. Начала христианской психологии. Учебное пособие для ВУЗов / Б.С. Братусь, В.Л. Воейков, С.Л. Воробьев и др. —        М.: Наука, 1995. — 236 с.
  77. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое: Книга для свободных умов/ Пер. с нем. — СПб.: Азбука-классика, 2010. — 384 с.
  78. Образование: традиции и инновации в условиях социальных перемен — М., 1997. — С. 21
  79. Об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых. [Электронный ресурс]. URL: http: / /www.patriarchia.ru/db/text/2674661.html
  80. Олпорт Г. Становление личности: избр.тр. / под общ. ред. Д.А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. — 461 с.
  81. Осипов А.И. Свобода христианина, свобода церкви и религиозная свобода в православном понимании.//Церковь и время. — 1999. — №1. — С. 101-112
  82. Педагогика и психология высшей школы / Под ред. С.Я. Самыгина. Ростов н/Д, 1998. — 544 с.
  83. Петровский А.В. Личность, деятельность, коллектив. — М.: Просвещение, 1982. — 225 с.
  84. Полищук Ю.И. Значение религиозной веры как лечебного и реабилитационного фактора при психических расстройствах непсихотического уровня// Независимый психиатрический журнал. — 2001. — IV. — С. 63—67.
  85. Полищук Ю.И., Летникова З.В. Фактор духовности в психиатрии и психотерапии// Психическое здоровье. — 2010. — №3. — С. 57—61.
  86. Православная Церковь и современная медицина. Сборник под общей редакцией к.м.н., свящ. Сергия Филимонова — СПб.: Общество свят. Василия Великого, 2001. —        432 с.
  87. Розанов В.В. Опавшие листья // Уединенное. Опавшие листья. Апокалипсис нашего времени. Статьи о русских писателях. М.: Слово, 2008. — С. 99—442.
  88. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: в 2-х т. — М.: Педагогика, 1989. — 328 с.
  89. Руководство по аддиктологии/ Под ред. проф. В.Д. Менделевича. — СПб., 2007. — 768 с.
  90. Святогорец Ефрем, архим. Отеческие советы. — Саратов, 2007. — 520 с. ISSN 1682—8313 95 ДИСКУССИОННАЯ ТРИБУНА
  91. Сидоров П.И., Згонникова Е.В., Соловьев А.Г. Возможности взаимодействия психологов, психиатров и церкви в решении проблем психического здоровья населения// Независимый психиатрический журнал. — 1998. — IV. — С. 49—51.
  92. Сидоров П.И. Наркологическая превентология: Руководство. — Изд. 2-е, перераб. и доп. — М.: Медпресс-информ, 2006. — 720 с.
  93. Слезин В.Б. Эмоциогенные системы мозга и управляемое поведение: Автореф. дисс. на соискание уч. степени д.м.н. — Л., 1989. — 36 с.
  94. Слезин В.Б., Калер Х., Подпорин А.Н. Попытка осмысления психологических структур личности с физиологических позиций// Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. B.М.   Бехтерева. — 1998. — № 2. — С. 81.
  95. Слезин В.Б., Музалевская Н.И., Урицкий В.М.. Рыбина И.Я. Изменения функционального состояния головного мозга при христианской молитве// Независимый психиатрический журнал. — 1999. — IV. — С. 28—32.
  96. Смирнова Е.Т. Введение в религиозную психологию. — Самара, 2003. — 160 с.
  97. Стрелков Ю.К. Инженерная и профессиональная психология. — М., 2001. — 360 с.
  98. Урицкий В.М., Музалевская Н.И. Фрактальные структуры и процессы в биологии// Биомедицинская информатика, Спб.: Изд. СПИИ РАН, 1995. — С.84—129.
  99. Флоренская Т. А. Диалогическое общение как путь духовного преображения личности. // Гуманистические проблемы психологической теории. — М.: Наука, 1995. — C.        136—162.
  100. Франкл В.Э. Доктор и душа. — СПб.: Издательство Ювента, 1997. — 287 с.
  101. Франкл В.Э. Основы логотерапии. Психотерапия и религия — СПб: Речь, 2000. — 280 с.
  102. Франкл В.Э. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем./Общ. ред. Л.Я. Гозмана и Д.А. Леонтьева; вст. ст. Д. А. Леонтьева. — М.: Прогресс,1990. — 368 с.
  103. Шахов М.О. Клерикализация России: миф или реальность?// Национальные интересы. — 2002. — №5. — С. 56—62.
  104. Швейцер А. Культура и этика. — М.: Академия, 1973. — 316 с.
  105. Шебутани Т. Социальная психология. — М., 1969. — 248 с.
  106. Шеховцова Л.Ф. Особенности православной психотерапии    и            консультирования / /Московский психотерапевтический журнал. — 2009. — №3. — С. 97—118.
  107. Шишова Т.Л. Основы лудомании. Один разговор по поводу игровой зависимости. Беседа с И.А Адливанкиным. [Электронный ресурс]. URL: http://www.portal-slovo.ru/pedagogy/38021.php
  108. Шиянов Е.Н. Теоретические основы гуманизации педагогического образования: Автореф. дисс. на соискание уч. степени д.пед.н. — М., 1991. — 33 с.
  109. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. Пер. с польск. М.М. Гуренко под общ. ред. и послеслов. акад. А.М. Румянцева. — М.: Прогресс. — 1969. — 240 с.
  110. Эйнштейн А. Собрание научных трудов. — М.: Наука, 1967. — Т. IV, ст. 39. — С. 126
  111. Юревич Д.В. Анализ учения K. Роджерса с христианской точки зрения //Служба практической психологи системе образования. Вып. 4. — СПб, 2000. — C. 140—146.
  112. Юсуфбекова Н.Р. Тенденции и законы инновационных процессов в образовании / / Новые исследования в педагогических науках. — М.: Педагогика, 1991. — №2. — С. 6—10.
  113. Braam A.W., Sonnenberg CM. et al. ReHgious de­nomination as a symptom-formation factor of depression in older Dutch citizens// International Journal of Geriatric psvchiatry. — 2000. — Vol. 15, №5. — P. 458—466.
  114. Koenig H.G., George L.K., Seigler I. C. The use of religion and other emotion regulating coping strategies among older adults// The Gerontologist. — 1998. — Vol. 28. — P. 303—310.
  115. Mas F., Prichep L.S., John E.R. et al. Neurimetric quantitative electroencephalogram subtyping of obsessive compulsive disorders // Imagi ng of the Brain in Psychiat ry and Rel ated Fields / Ed. Maurer K. Berlin: Springer-Verlag, 1993, P. 277
  116. Mezzich I.E., Salloum I.M. Cl^cal complexky and person-centered integrative diagnosis // World Psychiatry. — 2008. — Vol. 7, №1. — P. 1—2.
  117. Townes Ch.H. 2001. «Logic and Un cert aint ies in Sci­ence and Rel igion» in Science and the Fut ure of Mankind: Science for Man and Man for Science. (The Proceedi ngs of the Preparatory Sess ion 12—14 November 1999 and the Jubil ee Plenary Sess ion 10—13 November 2000). Part II. — Р. 296—309.


Возврат к списку


Forum with id 2 is not found.

8 800 775-74-36 (Звонок бесплатный), +7 931 540-0-140
© 2018 Обитель исцеления пос. Саперное г. Санкт-Петербург. Все права защищены.
создание и продвижение сайта - webology.ru